воспоминания


Послесловие к сборнику стихов А.Т. "Окраина"

В восьмидесятых годах прошлого века песни под гитару, казалось, пели все. Струны звенели у туристических костров, во дворах многоэтажек, в студенческих общагах, в армейских казармах и даже в колониях не очень строгих режимов.
Самодеятельная, авторская (или с лёгкой руки Александра Лобановского  "бардовская") песня набирала обороты еще с шестидесятых. Со времен хрущевской оттепели. Пели песни Юрия Визбора, Юлия Кима, Александра Городницкого, сочиняли понемногу свои. К началу восьмидесятых непревзойденными мэтрами авторской песни были Булат Окуджава, запрещенный Александр Галич и умерший в сорок с небольшим Владимир Высоцкий.
Смерть Высоцкого особенно потрясла страну. "Он был не просто певец, он был народной совестью" – говорили о нём в то время. И многие интуитивно хотели заполнить зияющую космическую пустоту, вызванную его уходом.
Но песенные опыты продолжателей "дела Высоцкого" или точнее – подражателей, как правило, заканчивались неудачей. Новоиспеченных бардов то уводило в непроходимую заумь, то уносило в банальщину и пошлятину. Тогда сочинителей выручали вечные темы – любовь, море, звезды. На том сердце и успокаивалось.
В это время впервые взял гитару симферопольский студент техникума железнодорожного транспорта Саша Триполитов. Инструмент освоил быстро (первые аккорды ему показали одногруппники, потом обучал мастерству его сосед, довольно сносно владевший "шестистрункой", Николай Горишняк: на одном трех фрагментов единственного сохранившегося видео он подыгрывает во время исполнения Триполитовым песни "Лапти").
Первые стихи, на удивление, сочинялись Сашей легко и в большом количестве. Конечно, это были прежде всего словесные зарисовки, написанные под впечатлением творчества упомянутых бардов и Владимира Семеновича прежде всего. Даже псевдоним Александр решил взять у героя фильма Высоцкого "Опасные гастроли" – исполнителя шансонных куплетов Бенгальского.
Возможно, песенный и стихотворный запал Триполитова–Бенгальского также, как у многих собратьев по гитаре, вдохновленных бардами, сошел бы на нет, если бы у Саши не было еще одного источника, питавшего его музу.
Этот источник – особая духовная и культурная атмосфера, царившая в доме Триполитовых на улице Партизанской, на окраине крымской столицы. В двух словах: это были книги и музыка. Море музыки – от классики до шансона. Нам, друзьям Саши, казалась странной чрезмерная любовь этой семьи к музыке, если учесть, что родители Триполитова были далеки от искусства: мать – рядовая служащая, отец – сапожник.
Но именно отец доставал, приносил домой порой запрещенные записи на магнитофонных бобинах. С тех пор у Саши появилась уникальная возможность постичь иной песенный мир – не только романсы и комсомольский "бодрячок" идеологически выдержанного Кобзона, а настоящие, несмотря на акцент, русские песни Бориса Рубашкина. Вместо глянцевых песен вокально-инструментальных групп, прославляющих романтику БАМа и прочие достижения страны Советов, Триполитов впитывал Александра Вертинского и Петра Лещенко, Алёшу Димитревича и Дину Верни, Аркадия Северного и Ивана Реброва, Лялю Черную и Шарля Азнавура.
Саша жадно впитывал аромат неведомой, закрытой и запретной России. Первой пробой пера стала записанная им кассета своих песен – более двадцати. Тексты были добротные, музыка ладная. Саша "опробовал" их на соседях, знакомых, друзьях… Все были в восторге. С трудом верилось, что автор этих песен восемнадцатилетний паренек.
А потом Саша все эти песни уничтожил…
И начал всё заново.
С чистого листа.
За внешней простотой, даже примитивностью стихов Александра Триполитова стояла долгая, многодневная работа. Стихи для будущей песни записывались в тетради. Вариант за вариантом. Перечеркивались и заменялись слова, строки, куплеты. Порой в толстую 96 страничную тетрадь едва вмещалось две песни.
Затем, а часто одновременно со стихами, рождалась музыка. Он тут же подбирал мелодию на гитаре, это тоже занимало много часов. Готовую песню записывал на магнитофон. Затем десятки раз прокручивал запись, чтобы услышать со стороны, как звучит новорожденная песня.
Утром, заходя к нему в гости, друзья заставали Сашу на порожке своего дома за свежим номером газеты "Советский спорт" со стаканом обжигающего чая-чифира в подстаканнике и беломориной в зубах. Мы удивлялись, мол, рано встаешь! А он и не ложился вовсе….
Как бы между прочим Саня говорил, что вот тут песенку набросал, хотите послушать?
С благодарностью и почтением Александр относился к своим коллегам – членам симферопольского клуба самодеятельной песни "Таласса". На собрания клуба ходил не столь себя показать, столь других послушать. Он не стеснялся учиться у друзей, хотя и не разделял восторги по поводу исключительно туристической тематики многих песен "кспэшников".
При этом Саша никогда не сравнивал свои песни с чужими и не страдал заносчивостью, высокомерием. Людям свойственно приукрашивать достоинства своих друзей, но в данном случае Александр был действительно легким (и внутренне и внешние), незлобливым, независтливым, незлопамятным человеком. Единственным его недостатком был здоровый русский "пофигизм".
Гипертрофированное чувство протеста по отношению к внешнему упорядоченному и расчесанному миру выражалось в отсутствии стремления к карьерному росту, борьбе за материальные ценности, престижное рабочее место… Он словно чувствовал, что ему в этой жизни отмерено немного, и не тратил ее на сидение в кабинете или прочую, на его взгляд, ерунду.
Конечно, он где-то был трудоустроен: после армии работал то наладчиком газовых установок, то грузчиком на почтамте, то ночным сторожем. А по ночам и все свободное время писал стихи.
Заниматься только поэзией возможности не было. Иначе можно было "сесть" за тунеядство, как это произошло с Иосифом Бродским. Да и на хлеб насущный нужно было зарабатывать.
Александр очень трепетно и требовательно относился к своему призванию, своему творчеству, подлинному делу своей жизни. Период подражания миновал. Теперь, приблизительно с середины восьмидесятых, он пишет свои песни, практически без песенного влияния извне. Необходимость в псевдониме отпала.
В то же время растет аудитория его слушателей. Помимо друзей-знакомых, ребят из "Талассы", его слушают студенты и бичи, бывшие зеки, милиционеры, профессора, учителя… В общем, список можно продолжать – аудитория более чем разношерстная. Менялись и площадки для выступления – от знаменитого перекрестка пяти дорог и детских площадках во дворах многоэтажек до борта машины перед многочисленной толпой и различных клубов.
Однажды в марте 1988 года Александр Триполитов среди 34 крымских авторов принял участие во Втором всекрымском конкурсе самодеятельной песни. Проходил этот конкурс в симферопольском Доме культуры строителей (ныне Дом культуры профсоюзов). По условиям конкурса каждый автор исполнял две песни. Но зал не отпускал Триполитова. И он спел третью "Натали". Зал утонул в овациях. Эти кадры чудом сохранились. Единственная телесъемка Александра… К слову, единогласным решением жюри Триполитов стал лауреатом многоэтапного, многодневного конкурса. Второе место досталось замечательному севастопольскому барду Александру Губанову. Кстати, оба Александра дружили, и Триполитов даже стал крестным севастопольского тезки.
Если Саша в редкие минуты был свободен, он любил с пацанами погонять мяч или же просто пройтись с гитарой по симферопольским улицам. Иногда он пел на квартирах, а иногда и … в милицейских участках!
Друзья и знакомые Саши – авторы этих слов, а также Кот (Костя Грушин), Клим (Николай Клемпарский), Сергей Каламагин, Михаил Суриков, Владимир Горбунов и многие другие часто собирались на маленькой кухоньке Саши (и как только все мы помещались!?), говорили-спорили "за жисть", слушали песни Сани, сами пели хором. В основном пили чай, но порой разводили чаепитие портвейном.
Без гитары Саша был разве что в поездках, в путешествиях – на Дон, в Одессу, Москву, Питер… В этих местах он не стремился выступить, наоборот – слушал, смотрел, запоминал.
А новые песни рождались уже дома.
Не станем лукавить, не все в то время воспринимали Триполитова как серьезного автора и талантливого поэта. Некоторые весьма скептически относились к его "бренчанию на гитаре". Это в наши дни он мог бы преуспеть и неплохо заработать на своих песнях, как это выходит, к примеру, у Михаила Шуфутинского. Но Саша мог только мечтать о том, чтобы его песни звучали в кабаке, под скрипку и небольшой, но ладный оркестрик. В то время человеку без специального музыкального или литературного образования заниматься подобным бизнесом было невозможно. Хотя подобные предложения, например, со стороны традиционно вольнодумных прибалтийских продюсеров поступали. Саша относился к этим предложением с улыбкой – перспектива работы ради денег его никогда не прельщала.
В наши дни, спустя двадцать лет после Сашиной смерти, его творчество неожиданно привлекло внимание специалистов – музыкантов и литературоведов. Его песни не только поют, его стихотворное творчество внимательно изучают. Вот, например, что заявил ведущий российский исследователь авторской песни и шансона из Новосибирска Константин Берлин: "…В Крыму в конце XX века значилось немало так называемых бардов, но настоящих поэтов – авторов и исполнителей собственных песен на полуострове, на мой взгляд, было двое. И первый из них – Александр Триполитов…"
Словно дополняет слова Константина доктор филологических наук, профессор Московского гуманитарного института им. Е.Р. Дашковой и одновременно заведующая кафедрой общегуманитарных, социальных и естественнонаучных дисциплин московского Международного гуманитарно-лингвистического института, писатель, журналист, автор исторических романов, стихов и драматургии Елена Раскина: "Александр Триполитов – не просто замечательный крымский бард конца ХХ века, он – по духу – наследник поэзии "серебряного века". В его песнях чувствуется линия Вертинского и в то же время – мотивы и темы, близкие Георгию Иванову и другим поэтам русской эмиграции. Вот, например, "Натали". Эта песня – поистине парижский эмигрантский роман, главная героиня которого – дама эпохи модерн, Наташа, ставшая Натали... Думаю, что эту песню могла бы полюбить (если уже не полюбила) и нынешняя русская литературная эмиграция во Франции. И еще в песнях Триполитова есть, в хорошем смысле этого слова, цыганщина. Что-то вольное, разгульное, протяжное, но в то же время – романсовое... На мой взгляд, Александр Триполитов – один из лучших крымских бардов ушедшего в прошлое ХХ века. И одновременно, как это ни парадоксально, поэт века серебряного".
К сожалению, в Крыму на официальном исследовательском уровне творчество Триполитова мало знакомо. А ведь очевидно, что его песни, его стихи – это страница в истории литературного Крыма. Да только ли Крыма? На сегодняшний день, помимо этой книги, о Триполитове написано пару газетных статей (первой публикации с несколькими стихотворениями Саши мы обязаны Вячеславу Хачатуряну) и вышло несколько программ на крымском радио.
В этом сборнике представлены основные стихотворения поэта. Но есть еще некоторые, не вошедшие в книгу. Сохранились письма Александра, пропитанные тонким юмором и философским, эпикурейским отношением к жизни. Остались фотографии… Все это, а также воспоминания друзей могли бы лечь в основу однотомного, но подробного собрания сочинений Триполитова. Ведь эти документы незаурядного человека могли бы стать не только литературным памятником, а и одним из артефактов эпохи.
Александр Триполитов прожил недолгую жизнь. Столько же, сколько и его любимый Есенин.
Незадолго до смерти Саша рассказал о странной встрече с гадалкой. Цыганка долго, застыв, смотрела на его ладонь, и, словно очнувшись, вдруг спешно ушла, не взяв денег. На ходу бросила: " Если доживешь до сорока – будешь жить долго! Если доживешь…."
Не дожил. Смерть его была загадочной, как и сама жизнь. До сих пор нет однозначного объяснения обстоятельств гибели Саши.
Не станем и мы развивать эту тему.
Александр прожил недолгую, но счастливую жизнь. Он не кривил душой. Он не гневил Бога. Он занимался любимым делом. У него были понимающие родители. У него была любимый сын Владимир. И хочется верить, что и мы, его друзья, не доставляли ему огорчений.
 Алексей Васильев,
 Сергей Крутько
Крым - Коста-Рика

                               
                                                                 * * *

                                ПАМЯТИ  АЛЕКСАНДРА  ТРИПОЛИТОВА


                                                          ... А я всё помню,
                                                                   Саша,
                                                                        Я всё помню ...
                                   ... Как залезали в минаретную дыру,
                                       Что не по силам и багдадскому вору ...
                                       А ты стоял потом вверху один,
                                       Как самый настоящий муэдзин ...

                                                               *     *     *
                              Ах, Саша!...
                                     Я живу теперь в стране, где нет сирени ...
                                     Я живу теперь в стране, где нет весны ...
                                     И в краях, где нет  туманности осенней  ...
                                     Вспоминаю дни, что были нам даны ...

                                                               *     *     *
                                              Эти дни и ночи до рассвета,
                                              Водкой и свободою хмельны,
                                              Пели наши души вне запретов,
                                              То тоской, то радостью полны.
      
                                                                      *
                                              Мы страдали тихой ностальгией
                                              По стране, которой больше нет,—
                                              Той России, что в года лихие
                                              Поменяла лики на портрет.

                                                                      *
                                              Жили мы надеждой вновь увидеть
                                              Купола злачёные в крестах
                                              И казацкие мундиры боевые
                                              С блеском на двуглавых, на орлах ...

                                                               *     *     *
                                              Всё ушло—прошло и поросло быльём ...
                                              Вместо звёзд  над нами свастика трезубца ...
                                              Где наш круг, ребята? Отзовись! Нальём!
                                              Может быть придут? Может соберутся? ...

                                                                      *
                                              Некому отпить за упокой души,
                                              Той, чьё тело лежит под звездою ...
                                              Тяжкий крест не будет так душить,
                                              Как она нас давит всех порою ...
                                                               *     *     *
                                              Разлетелись мы все, как осколки стекла,—
                                              Всех теперь не собрать воедино ...
                                              Нет в помине уже ни «империи зла»,
                                              Ни добра и ни чести в помине ...

                                                                      *
                                              Мы сжигаем себя, не ища больше смысла;
                                              За иронией пряча усталость и боль;
                                              И на мрачных весельях, где дым коромыслом,
                                              Ощущаем судьбу, как  дешёвую роль...

                                                                      *
                                              И лишь мысль о тебе пробивает слезу,
                                              Словно песнь соловья среди шума и пыли,
                                              Будто вновь я в Крыму по дороге иду
                                              Что ведёт мою память к  местам, где мы были...


Сергей Крутько,
8 октября 1997, 
ЛИМОН,  КОСТА  РИКА        

                                                                    * * *



Смерть выбирает самых незащищенных. Художкик Александр Каплин, литератор и краевед Святослав Сосновский, танцор Андрей Сенник...
Я хочу сказать о Саше Триполитове. Это был совершенно одинокий человек. Нет, у него, конечно, живут и здравствуют родители, некоторое время он даже был женат, умудрялся где-то работать, Вот даже на фотографии его окружает толпа. Люди очень довольны - в компании с каким веселым, заводным парнем они пьют водочку и поют песни
Все было. Я с удовольствием вспоминаю, как рукоппескал переполненный зал Дворца культуры профсоюзов в Симферополе Александру Триполитову - лауреату фестиваля самодеятельной песни имени 8 Марта.
И наши долгие с Сашей разговоры у костра. О чем? О жизни, о песнях...   
Жаль, что теперь нет ни того, ни другого.
Вячеспав ХАЧАТУРЯН , 1993

* * *

Александр Губанов написал в конце восьмидесятых  это с
транное, отчасти пророческое, стихотворение посвященное Сане, еще когда все были живы...


Все зеркала твои - кривые,
В них - эхо бездны, смех небес.
Прощальный крест на тонкой вые,
Змеиногубый хрупкий бес!

Утенок гадкий и задира
Цыганский эллин, враг петли
Сквозь трещину больного мира
Ты вытер слезы Натали.

Твоей рукой звезда водила,
Гитарный доктор, чуткий враль.
В куплетах - спрятанная сила,
Двойное дно, на дне - печаль...

* * *
Саша, мы помним тебя!

С Сашей Триполитовым я познакомился на фестивале КСП в Харькове в середине 1980-х годов. Вернее, не сам познакомился, а нас познакомил Саша Губанов. Мы жили в палатках на берегу реки, откуда черпали мутную воду и кипятили на костре. Рядом был город Чугуев, и Саша Губанов, еще по пути к лагерю, спрашивал у прохожих: «Не та ли эта река у города Чугуева, по которой топор плыл?». Ему, смеясь, отвечали: «Да, только по нашей реке плавают топоры».
Главным судьей фестиваля был Дикштейн. Замечательный бард. А Саша Губанов на второй день говорит мне: «Там есть такой парень! Такие песни! Пойдем, познакомимся». Пошли. Саша Триполитов жил в одноместной палатке на склоне. Очень неудобно. Но — молодость! Она всё превозможет!
Когда я услышал песни Саши, я был очарован. Это потрясающий и неповторимый коктейль из русского фольклора, хулиганских одесских песен, юмора, иронии, философского осмысления жизни и трагического ее восприятия. И все это настолько естественно, настолько непринужденно, что я сразу невольно вспомнил Николая Рубцова. Мне кажется, что зрелое творчество Саши Триполитова заняло бы самое достойное место в нашей поэзии, авторской песне и в современном русском шансоне. И даже то, что он успел сделать – я считаю, рано или поздно займет это место.
Позднее я понял, что в тот момент, на фестивале, я сразу уловил глубину личности этого человека. И не случайно я поймал себя на аналогии с Николаем Рубцовым. Это один тип личности. Одинаковое восприятие жизни и отношение к ней. Нараспашку открытая душа, трепетное отношение к слову и завораживающая, гипнотизирующая искренность. И такая, казалось бы нелепая, странная, но, возможно, предопределенная для таких людей судьба.
Мы записывали песни Саши на кассетный магнитофон. К сожалению, те записи утрачены. Но не была утрачена связь наших родственных душ и сердец. Мы с Сашей Губановым несколько раз ездили в гости к Триполитову в Симферополь. Останавливались у него дома. Пели всю ночь напролет, пили много вина, курили напропалую, рассуждали о самодеятельной песне, смысле жизни и даже о политике. Перестройка только началась, но она вскружила всем голову, дала иллюзию возможности когда-то жить в свободном мире.
Саша жил тогда во времянке в частном доме. Ему хотелось самостоятельности и независимости. Работал плотником, сторожем. У него была любимая девушка. Я ее никогда не видел, но он много рассказывал о ней. Я не знаю, откуда может взяться такая чистота творчества в ее очаровательной простоте и неповторимости. Только свыше! И никак не иначе. Это не он писал песни, а Сашей писал их Кто-то свыше. Никакого напряжения в поисках рифмы, вычурности в мелодии или аккомпанемента, претензий на заумь. Все настолько просто, легко и естественно, что ложится на душу сразу и остается на всю жизнь.
Так и случилось. Его песни остались во мне на всю жизнь. А тогда мы стали давать совместные гала-концерты в Севастополе и Симферополе, выезжать на ялтинские фестивали. На самодельных афишах, выставляемых на Приморском бульваре, у Дома офицеров ЧФ было начертано: «Александр Триполитов, Александр Губанов (позднее он себе присвоил псевдоним Севастопольский), Игорь Сидоров. Эти выступления в Центральном доме политпросвещения (впоследствии – бизнес-центр) пользовались необыкновенной популярностью. А оператор делал качественные записи на катушечный магнитофон. Потом эти записи расходились по всем лабиринтам в среде любителей авторской песни. Одна из них сохранилась и у меня, но она — в Севастополе. Я очень любил песни Саши и с удовольствием исполняю их в дружеском кругу до сих пор. Я их включил и в свой аудиоальбом, записанный Володей Губановым (братом Саши Губанова) в 1998 году в Севастополе. И я буду их исполнять до тех пор, пока будут силы держать в руках гитару! Они сразу находят живой отклик у любого слушателя.
Впоследствии наши пути разошлись. Я, будучи молодым старшим лейтенантом, уехал учиться на высшие центральные офицерские классы в Саратов. Это изменило мою судьбу. Свою 32-летнюю службу я закончил в 2009 году, в Москве. Когда я узнал, что Саши Триполитова уже нет в живых, я не поверил. Но опять вспомнил Николая Рубцова и свои впечатление от первой встречи с Сашей. Интуиция меня не подвела. Но и тогда я ни с кем не поделился своими ощущениями. Не знаю – изменило ли бы это что-нибудь…
Спасибо всем, кто помнит Сашу и взял на себя ответственность устроить вечер в честь его памяти. Низкий всем вам поклон!

Игорь Сидоров,
капитан 1 ранга запаса, член Союза журналистов России, Москвы.


"…В Крыму в конце прошлого столетия значилось немало так называемых бардов, но настоящих поэтов – авторов и исполнителей собственных песен на полуострове, по моему мнению, было двое. И первый из них – Александр Триполитов…"
Константин Берлин,
ведущий российский
 исследователь  авторской  песни
 и  шансона
(Новосибирск)



"Александр Триполитов – не просто замечательный крымский бард второй половины ХХ века, он – по духу – наследник поэзии "серебряного века". В его песнях чувствуется линия Вертинского и в то же время – мотивы и темы, близкие Георгию Иванову и другим поэтам русской эмиграции… И еще в песнях Триполитова есть, в хорошем смысле этого слова, цыганщина. Что-то вольное, разгульное, протяжное, но в то же время – романсовое... На мой взгляд, Александр Триполитов – один из лучших крымских бардов ушедшего в прошлое ХХ века. И одновременно, как это ни парадоксально, поэт века серебряного".

Елена Раскина,
доктор филологических наук,
профессор Московского гуманитарного
института им. Е.Р. Дашковой,
заведующая кафедрой общегуманитарных,
социальных и естественнонаучных дисциплин
московского Международного
гуманитарно-лингвистического института




 «… Александра я не знала. Но абсолютно точно могу сказать, что этот человек писал замечательные песни, и петь их было - одно удовольствие! Очень глубокие по смыслу, они порой трогали до слез».

  
Светлана  Беседина, исполнитель песен в стиле шансон, Россия 




2 комментария:

  1. Спасибо всем, кто откликнулся! Память - это не то, что когда-то было. Это то, что живет в нас. Оно никуда не делось! Память может камнем лечь на душу. А может окрылить ее, открыть ей все горизонты, все просторы, дать ощущение нескончаемой юности. И это, действительно так. Я это даже в зеркале вижу. Хотя уже давно пенсионер. А песни Саши пою. И голос мой не изменился. И у вина вкус - тот же. И молодежь слушает, завороженно. В холодной морозной Москве. Потому, что это настоящее. Естественное. Простое. Без зауми. Русское. Цыганское. Хулигансое. Одесское. Народное. Фольклорное. Былинное. Где еще такое найдешь!

    ОтветитьУдалить